КИРИЛЛ ПАВЛОВ. Старцы

« И, в связи с восьмидесятилетием со дня рождения, духовник Троице- Сергиевой Лавры, архимандрит - Кирилл Павлов, награждается орденом русской православной церкви, преподобного Сергия Радонежского, первой степени».

Патриарха Алексея второго, старец иногда сопровождал и в поездках по стране. Как-то раз, в девяносто третьем, в год юбилея Сталинградской битвы, во время визита святейшего в Волгоград, их даже вместе пригласили в студию областного телевидения. Ведь в годы Великой Отечественной войны архимандрит Кирилл Павлов был лейтенантом Иваном Павлом. Он сражался за Сталинград.

Отец Кирилл Павлов:
«Мы стояли в обороне Сталинграда, наверное, так, в километрах, примерно, двадцати, двадцати пяти от города, оборону держали. И, в один из воскресных дней, августа месяца, сорок второго года, когда немецкие бомбардировщики, в количестве, около, тысячи самолетов, налетели на город, бомбили его, то, картина была очень и очень страшная. Город весь был охвачен пожаром, огонь, клубы черного дыма поднимались до облаков …. Тут, нашу оборону сняли, я, в это время, ранен был.

Ведущий:
«А, сколько вам было лет тогда, отец Кирилл?».

Отец Кирилл Павлов:
«Ну, считайте, наверное, двадцать три года».

Александр Недоступ – врач-кардиолог:
«Он сказал мне такую вещь, вы знаете: «Я, однажды, в жизни испытал такой, очень большой ужас. Страх смерти». В городе это происходило, взятом. Руины, сплошные. Ни дыхания ветра, ни выстрела, они уже кончились, ни голоса. Ничего. Полная тишина. Полная чернота и запах тлена. Разлагающиеся трупы. Вот такое – царство смерти. Он говорит: «И, я почувствовал ужас, впервые».

Отец Кирилл Павлов:
«Война. Суровые условия жизни. Смерть всегда была перед глазами. И, это, конечно, заставляло, так, задуматься, и, искать какого-то решения».

Решение пришло очень скоро, в сорок третьем году, после той самой, страшной, Сталинградской битвы, унесшей, больше двух миллионов жизней. В одном из полуразрушенных домов, лейтенант Павлов нашел «Евангелие».

Отец Кирилл Павлов:
«Ответ, на все эти, такие, назревшие вопросы, я обрел в «Евангелие». В Сталинграде, когда мы уже заняли Сталинград. И, вот, во время занятия одного разбитого дома, я нашел «Евангелие». Ну, и, так, заинтересовался. Стал его читать, и оно привлекло меня своим содержанием. Настолько я проникся им, чувствовал я, как бальзам для моей души. И, я с ним не расставался. Так, он у меня в кармане и был, до самого окончания войны. И, собственно, оно меня и утешало. И сохранило меня».

Через многие десятилетия, после войны, в начале нового века, в церковной среде появилась молва о том, что архимандрит Кирилл Павлов, и, знаменитый защитник Сталинграда – сержант Павлов, - это, одно лицо.

Архимандрит Илия (Рейзмир):
«Он рассказывал про себя, конечно, это – сто процентов, то, что он – это второй Павлов. « Дом Павлова», в Сталинграде, в Волгограде, он - защитник этого дома. Он мне рассказывал, что там была страшная бойня ...».

« Дом Павлова», в Сталинграде, - культовый символ той священной войны. Потом, его назовут «Домом солдатской славы». В сорок втором году, группа советских солдат держала здесь обороне в течение двух месяцев. Правда, мемориальная табличка на доме, и, официальные, исторические сведения говорят о сержанте Якове Павлове, который руководил обороной этого дома-бастиона.

Иерей Виктор Кузнецов:
«Настоящий сержант Павлов, тот герой Сталинграда – Иван Павлов. Не Яков Павлов, которого сделали по существу НКВД-эшники, а, именно, - Иван Павлов. Доказательств очень много. Получилось так, что когда уже наши войска освободили территорию, и, блокада Сталинграда была успешно завершена, то есть они генерала Паулюса, и других, взяли в плен. Тогда решили, с помпой, устроить, такую показательную, ну, партийную….. ну, такое, мероприятие, что ли.

«Мы принимаем знаменитого, вот, сержанта ...», а, он беспартийный был, «... мы его принимаем в партию». И, вдруг, виновник торжества говорит: «А, я не буду вступать в партию». У них, у всех волосы ... Понимаете. Они и так, и сяк его, а он – ни в какую. Говорит: «Да, я не достоин». И, говорит: «Я уже – христианин». И, что, еще, доказательство какое? Его бросили во фронтовую разведку. А, знаете, что это? Это страшнее штрафных батальонов».

Хотя, сам отец Кирилл публично никогда не подтверждал этой версии. А, среди защитников Сталинграда, Павловых были сотни, многие духовные чада старца до сих пор уверены, что он и есть – тот самый – Павлов.

Как бы, то, ни было, будущий монах – Иван Павлов, прошел всю войну, с первого до последнего дня. И, ему довелось пережить самые страшные испытания: кровопролитные бои, гибель друзей, контузии, ранения в ногу и руку. Однажды, все там же, под Сталинградом, он провел два месяца в открытом поле, в снегу.

Александр Недоступ – врач-кардиолог:
«У него был туберкулез, военный. Он, часто вспоминал, как они лежали в снегу, два месяца. Два месяца сдерживали натиск танковой армии. И, конечно, это лежание в снегу, даже не в земле, - в снегу, конечно, так, пройти не могло».

Отец Кирилл часто говорил, что страдания, которые перенес народ во время войны, в конце концов, послужили тому, что люди вновь обратились к христианской вере.

Отец Кирилл Павлов:
«В связи с религиозным, таким, упадком, в народе упала, глубоко, и нравственность, поэтому, вот эти беззакония, вот эти, Господь не потерпел. И, была попущена война, попущена. И, какое значение? То, что, во время войны, народ уже обратился к богу, оставил свое нечестие. И, люди, обливаемые скорбями, страданиями, люди почувствовали необходимость божьей помощи. И, к Богу потянулись».

Иван Павлов закончил войну в Австрии. А, вернувшись, в сорок шестом году, сразу пошел в Елоховский собор, узнать – где учат на священников? Он поступил в семинарию, которая была спешно открыта в Новодевичьем монастыре, прямо во время войны. И, стал одним из лучших учеников. В пятьдесят четвертом году Иван Павлов закончил Московскую Духовную академию. И, тогда же, в Троице- Сергиевой Лавре, принял монашество с именем Кирилл.

С тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, отец Кирилл, несколько десятилетий подряд, был духовником Троице- Сергиевой Лавры. Он принимал исповедь у все братии. И, делал это, с таким сочувствием. Вниманием и любовью, что монахи часто говорили, что для них, старец Кирилл, - даже, не отец, а – мать.

Архимандрит Глеб (Кожевников):
«И, батюшка, как наседка. Он, так, мантией, человека всегда прикрывал. Если он очень громко, или, что-то говорил такое, и, смотрел так, прямо, глазами, чтобы, не дай Бог, кто-то услышал, чтобы это, как было известно, кроме его одного и Бога. И, вот это, запоминалось на всю жизнь. Потому, что. Это получалось, что это не отец, а – мать. И, батюшка никогда не насиловал в мнениях своих. Он спрашивал: «А. как ты хочешь поступить? Как бы ты поступил?». – «Ну, вот, так, и так, батюшка». И, если это было допустимо, то он говорил: «Ну. Тогда, нужно сделать еще, вот так, так, и так. И, все будет хорошо». Он никогда не говорил: «Нет. Не надо. Сделаешь так, я тебе скажу!».

К старцу приходили тысячи паломников. Долгие годы «приемной», отцу Кириллу служила, так называемая «посылочная» - две крохотные комнаты, под Трапезным храмом Лавры. Они были переполнены с утра и до вечера.

Архимандрит Агафодор (Маркевич):
«Ну, сумел он, многим людям сделать то, что он направил людей, как-то, делать и любить добро. Сколько людей приходило в храм, в Лавру, на Рождество Христово, или на Пасху. Пошла топа людей к нему. Казалось бы, многовато у нас людей, на всех. К нему, почему-то, шли».

И, все, кому доводилось поговорить с отцом Кириллом, выходили от него с необыкновенным чувством – утешенные и вдохновленные.

Олеся Николаева – писатель:
«У меня было такое, первое впечатление, вот, когда, попадаешь к мощам, у тебя, внутри что-то сразу замирает, и, возникает чувство. Какого-то, неземного покоя и блаженства. И, вот, около отца Кирилла, у меня тоже такое чувство сразу возникло, и оно, кстати, сказать, никогда, никогда не пропадало, когда я его видела, или, я, когда к нему приходила. Рядом с таким человеком, конечно, очень стыдно за то, что ты жил не достойно. И, всякий раз, когда я к нему приближалась, у меня возникало это чувство своего не достоинства. На самом деле, это чувство покаяния и очищения. Казалось, что сам Господь смотрит на тебя, его глазами».

Отец Кирилл Павлов:
«Это, мне кажется, самая роковая ошибка – мы очень легкомысленно смотрим на вопрос устроительства жизни. Поэтому, и, видим, что наша жизнь, подчас, она продолжается, ломается. И, под развалинами, ломает нас. Потому, что, мы не идем по тому пути, который указал нам Господь в своем «Евангелие».

Иерей Николай Кравченко:
«Выхожу, а, такой легкий морозец, выхожу, тишина в Лавре. Просто, идет, такой, монах, лицо закрывает, морозец, я понимаю, что, холодновато было».

Священник - Николай Кравченко, бывший снайпер, служил в десанте. В девяносто четвертом году, на побывке, он приехал в Лавру, и, стал искать прославленного старца Кирилла.

Иерей Николай Кравченко:
«Батюшка, вот, вопрос такой у меня, меня интересует. Где, здесь, можно найти старца Кирилла?». Ну, все говорят – старец, ну, я, как бы, не удаляясь от темы, тоже. «Где мне можно найти старца Кирилла?», - «Какого старца?». Я говорю: «Ну, старец – Кирилл». – «Какой же он старец, он обычный старик».

Монах благословил Николая на «держание оружия, защищающее Отечество».

Иерей Николай Кравченко:
«Я у него. Как бы спросил: «Батюшка, а ваше имя, святое, как?». Он говорит: «Та, грешный, монах, старик Кирилл». Вот, он и есть, такой, старец Кирилл-то. оказывается».

Николай тогда собирался в командировку в Югославию. А попал совсем на другую войну. И, старец Кирилл предупредил его об этом заранее.

Иерей Николай Кравченко:
«А. я ему говорю: «Вот, собрался. В часть надо возвращаться». А, он говорит: «Командировка?». Я говорю: «Да». Он говорит: «А, куда собрался?». Я говорю: «В Югославию». Он говорит: «Да, нет, какая Югославия. Ты дома пригодишься». Ну, думаю, что он … гражданское лицо, живущее в монастыре, что он знает, что он понимает, вообще. Если у меня уже предписание. Думаю, ладно, так, снисходительно, так, улыбнулся….».

Вскоре, Николая направили в Грозный. Он прошел чеченскую войну, не раз избежав верной гибели. И, снова, приехал в Лавру, на исповедь к отцу Кириллу. И, духовник спросил, не давал ли он каких-нибудь обещаний Богу, в минуты смертельной опасности?

Иерей Николай Кравченко:
«И, всплывает из памяти. А, да, батюшка, я, был такой момент ….». я рассказал ему. Я говорю: «Я пообещал храм построить». Он говорит: «О-о-о, вот это оно, вот это оно и есть. Ага. Ну, исполняй. Исполнять надо». Я говорю: «Ну, время будет, домой поеду – построю храм». А ,он говорит: «А, зачем?». – «Как, зачем? Ну, служба будет там». – «А. если батюшки не будет?». «Ну, тогда, я кого-нибудь пошлю». – он говорит: «Ну, вот, представь себе. Храм построил ты, уехал, а, там, потом, танцы будут, будет там, овощехранилище. Кому ты этот храм построил». А, я говорю: «А, что делать?». – Он говорит: «вот. Тут, вот, здесь, вот, храм построй. Здесь храм построй, тогда будет правильно». А, я говорю: «А, как, здесь храм построить?». Вот, он и говорит: «твоя война закончилась. Все».

Так, по благословению отца Кирилла, Николай Кравченко и сам принял священный сан. Только старец, бывал солдат, смог убедить снайпера со стажем, что и «батяня-комбат» может стать батюшкой.

Иерей Николай Кравченко:
«А, в сорок шестом году, знаешь, сколько нас, с войны, сюда, в Лавру, пришло? Около двух тысяч. Что же …», говорит, - «… мы все не должны были заходить сюда? Что же, мы все грешники? Нет. Война – это другое, это, когда ты защищаешь Отечество. Это же – жертвенный подвиг. У нас, посмотри, сколько святых, у нас, половина святых - военные».

Профессор-кардиолог Александр Викторович Недоступ, доктор медицинских наук, был и лечащим врачом, и духовным чадом отца Кирилла.

Александр Недоступ – врач-кардиолог:
«2Батюшка, - это сама любовь, доброта, мудрость, и, конечно. Прозорливость. Хотя, сам он, это, отрицал. Смеясь, говорил, что: «Как один говорил, мой знакомый. Старец, вспоминал, - прозорливых не видел, прожорливых много».

Опытного доктора всегда поражало, как много людей, всегда, дожидались приема и врачевания души. У отца Кирилла.

Александр Недоступ – врач-кардиолог:
«Я помню, как-то, я прихожу к нему и спрашиваю: «Батюшка, 2у вас, вчера был прием? Много народу было?». Он подумал, подумал, и, так, с расстановкой, как он это говорит, сказал: «Сто пятьдесят семь человек». И, я, внутренне обмер, конечно, потому, что я знаю, что такое прием скорбящих, страждущих, болящих и, так, далее. Это – тяжелая вещь, которая изматывает самого себя. Почему, после обхода, выходишь такой, - язык на плечо … А, к батюшке, шли люди не для того, чтобы сказать ему: «Батюшка, хорошо-то, как всё! Помолись, чтобы еще лучше было. А, шли, для того, чтобы сказать: «Муж бьет, сын пьет». И, так, далее, и, так, далее. А, с другим, шли, и, он, - всех утешал».

Незадолго до того, как отца Кирилла, к постели, приковал инсульт, его келейница сняла эти уникальные видео-кадры в Переделкино. Ей удалось запечатлеть батюшку за его повседневными занятиями. Как, он, кормит птиц ... Как, молиться перед трапезой... Как моет посуду... И, как, дает духовные наставления, своим духовным чадам, по телефону: «Есть, сила благодатная, созвучие слов живых, и дышит непонятная, святая прелесть в них. С души, как бремя, скатиться, сомненья далеко, и, верится, и, плачется, и, так, - легко, легко». Вот, эту молитву, и тверди, она уже испытана, многими».

Отец Кирилл любил цитировать и классическую поэзию святоотеческие наставления. Но, был, только один, универсальный, совет, который он давал всем, кто к нему обращался – читать «Евангелие», каждый день. И, соотносить свою жизнь с жизнью Христа.

Архимандит Агафодор (Маркевич):
«От него, я стараюсь носить «Евангелие» в кармане. Когда мне было пятьдесят лет, он мне подарил «Евангелие». «Полюби, «Евангелие», и, оно тебе поможет в жизни. Когда ты его уже полюбишь читать, тогда у тебя на душе будет всегда хорошо».

Олеся Николаева – писатель:
«Мы жили большой семьей: мой муж, наши трое детей, мой брат, его трое детей, его жена и двое моих родителей. Мы жили все, водной квартире, и, это, было невозможно, совершенно. Мне приходилось работать про ночам. То, есть, вот, когда все засыпали, я выходила на кухню, где и работала по ночам. И, в общем, на самом деле, я, себе, повредила сон. В общем, это, как-то нехорошо на мне сказалось. И, вот, я поехала к отцу Кириллу, и, я ему это рассказываю, как это, вот это, вот. Что, я уже, больше не могу, что, тяжело мне, начинаю я высказывать недовольство жизнью. А, он, мне, говорит: « Да, ты что! Да, ты что! Это. тебя, Господь любит. Особенно! Он, тебе, свои скорби дает. Ему же тоже негде было голову преклонить!». И, он, меня, так, этим ободрил, что, я, с совершенно другим чувством, вышла оттуда. То, есть, я поняла, что, даже, к своим скорбям можно относиться совершенно, по-разному, совершенно, другим образом».

«Евангелие», которое Иван Павлов нашел на руинах Сталинграда, он сумел пронести, с собой, не только через всю войну, но, и, через всю долгую жизнь. И, с каждым, кто встретился ему за сорок лет духовничества, - с каждым, из тысяч монахов и мирян, - он, сумел поделиться, этим, евангелийским светом.

Отец Кирилл читает: Приходите ко мне, все, труждающиеся, и обремененные. И, аз, упокою вы. Возьмите иго мое на себе, и, научитеся от мене, яко кроток есть и смирен сердцем. И, обрящете покой душам вашим. Иго бо мое благо. И, бремя мое легко, есть».