Отец Илий Россия, которую мы любим (Оптина пустынь)

И, вернувшись в хмурое сегодня,
Из, во святой, молитвенной тиши,
Я пойму, что Русь – слеза Господня
Вдохновенье любящей души.
Я пойму, что Русь – слеза Господня
Вдохновенье любящей души.

Первая часть. Неоконченная литургия святой Софии.

Константинополь, или, как его называли на Руси, - Царь-град. Теперь, - это Стамбул. Город, раскинувшийся по обе стороны пролива Босфор, на двух частях света – Европе и Азии. Здесь был центр древнего, некогда, могучего, православного государства - Византии. В триста двадцать четвертом году, здесь, основал новую столицу римский император – Константин. В Константинополе, были собраны христианские святыни со всего света: крест, на котором был распят Христос, терновый венец, с головы Спасителя, плац его, нерукотворный лик. В Царь-граде, покоились святые мощи многих угодников божьих: апостолов – Андрея и Луки, отцов церкви – Иоанна Златоуста, Григория Богослова. Сюда, в поисках истинной веры, в девятьсот восемьдесят седьмом году, от Рождества Христова, прибыли послы Киевского князя, - Владимира. В одной, из русских, древних летописей «Повести временных лет», послы рассказывают о богослужении в главном храме Византии, - соборе святой Софии: «Не знали, на небе, или на земле мы. Не можем забыть мы, той красоты, неземной. И, не можем, уже, оставаться прежними».

Схиархимандрит Илий Ноздрин :
«Около тысячи лет Русь ждала веру, она не могла, вот так, жить по-настоящему. Тысячу лет, когда христианство было на юге. Когда вера пришла, русские в России стали жить».
С тех самых пор, каждый, благочестивый, русский паломник, оказавшийся на берегах Босфора, стремится прикоснуться к древней святыне.

В тысяча четыреста пятьдесят третьем году, Константинополь пал, под напором мусульман. Внутри святой Софии, были закреплены огромные диски, на которых, турецкий каллиграф, сделал надписи и во славу пророка Мухаммеда и первых халифов. Великолепные, христианские мозаики, были сбиты или замазаны известкой. Разоренная и изуродованная святыня, служила мечетью до тысяча девятьсот тридцать четвертого года. В наши дни, - это музей. Однако, память о происхождении древнего города и его главного храма, - не стерлась. С Константинополем связано немало легенд и преданий. На парферной плите, из-под надгробья основателя города, императора Константина, была начертано предсказание о судьбе Царь-града, города, построенного на семи холмах: «Русский, же, народ, соединяясь со всеми языками, желающими мстить Измаилу, его победят, вторично. И, седьми холмие возьмут, со всеми его принадлежностями».

Схиархимандрит Илий Ноздрин :
«Ну, конечно, же, все возможно. Конечно, же, греки, они взирают на Россию, как на своего благодетеля будущего, может быть. Они не теряют надежды, что их родной город, Константинополь, нынешний Стамбул, будет, снова, их столицей. Есть, у них, конечно, желание, надежда».

О существовании этого предзнаменования, знали и в России. Живший на рубеже восемнадцатого, -девятнадцатого веков, монах-прозорливец, старец – Авель, предсказавший нашествие Наполеона, оставил свои слова и о судьбе Константинополя: «Свершатся надежды русские. На Софии, Царь-граде, воссияет крест православный. Дымом фимиама и молитв наполнится святая Русь, и процветет, аки, крин небесный». Что, самое поразительное, знают об этом предании и в современной Турции.

Юрий Воробьевский – писатель:
«Турки, относятся к этому преданию, тоже, как само собой, разумеющееся, что самое поразительное. Но, что касается греков, то это, действительно, является . … Это, предание является, не просто, частью умонастроения, ну, сугубо православного народа, сугубо церковных людей: монахов, иерархов церкви. Это является, просто, предметом бытового сознания».

Схиархимандрит Илий Ноздрин :
«Это, давно жила мысль во мне, что посетить вот этот храм, который построил Юстиниан. Который, и, по ныне, прекрасно выглядит. И, там, еще есть для души. Ну, конечно, когда проходил по улицам, то, душа сжималась. Я бы сказал, как для верующих, для православных, атмосфера такая, даже, давящая. Но, только, когда мы были в храме, в Софии, когда мы крестились, то, к нам подскакивали эти служащие, служители и говорили нам: «Нельзя, нельзя креститься».

Существует предание, что в день, когда турки ворвались в Константинополь, в соборе святой Софии шла литургия. Священник, со святыми дарами, вышел из алтаря и увидел, как, в дверях собора показались захватчики. Началось разграбление храма. Чтобы, не допустить поругания святыни, священник, вместе с дарами, повернулся и вошел в стену. И, стена, - расступилась перед ним.

Юрий Воробьевский – писатель:
«Что, самое удивительное, русские посланники, уже, в шестнадцатом веке, писали о том, что храм святой Софии, превращенный, тут, в мечеть, как раз, перед Пасхой ... перед православной Пасхой, был закрыт. Потому, что, из стены... из той, самой стены, куда вошел священник, доносились, явственно, на весь храм, звуки святой литургии. Турки были так поражены, что, вынуждены были, даже, закрыть мечеть, на какое-то время. И, действительно, существует такое предание, что, даже, по сей день ... иногда, звуки этой службы раздаются. Она – не окончена. А, раз, она не окончена, то, она должна завершиться».

Вторая часть. Семь светильников.
Сорок лет назад, отец Леонтий, уже тогда, служивший священником, в Козельске, поехал сюда, в Холмищи, покрасить оградку на могилке оптинского старца - Нектария, доживавшего здесь, после закрытия монастыря. Отец Леонтий, приехал тогда сюда вместе с Надеждой Александровной Павлович. В тысяча девятьсот двадцать третьем году, она спасла иеросхимонаха Нектария от расстрела, сказав чекистам, что он – ее дедушка. Павлович было секретарем наркомроса. Была лично знакома с Крупской. Вмешательство жены Ленина, и, предотвратило убийство.

Протоиерей Леонтий Никифоров – настоятель храма Преображения Господня. Село Нижние Прыски:
«Его, чтобы не расстреливать, взяли, вот, сюда, отправили в Холмищи. Здесь, у купца Тенюшкина, еще сохранился дом. Сам купец, вдовец, здесь жил. Вот, и, он, значит, прожил здесь год, два, три, и, больше. Так, сюда приезжали люди. Здесь – храм стоял. Здесь - батюшка Нектарий молился. А, тут, был такой случай. Немец отнял эту территорию. На огромной площади устроил танцы, танцевали. А, разведчики сообщили дальнобойному орудию. И, дальнобойное орудие дало сюда снаряд, крепкий. И, всех людей, кто танцевали с немцами, разорвало, вдребезги. Так, вот, немец, озлобленный, пришел и взорвал вот этот храм. От него только осталась, вот, часть, и, так далее. Вот, такую версию имейте в виду. А, отсюда, километров два-три – кладбище, Холмищев. Вот, туда, мы с вами, сейчас, направимся».

Добираться к старцу, и в двадцатые годы, было непросто. Особенно, весной, из-за разлива рек. Люди шли по колено в воде, месили непролазную грязь, скользили по кочкам, уставали настолько, что к концу пути ложились отдыхать.

Всех, кто приходил к нему, старец укреплял, давал советы. Молитвами покрывал от зол и несчастий. Люди, утратившие смысл жизни, выходили из его кельи утешенными. Хотя, он никому не обещал, что тяжелые испытания, скоро завершаться. Все беды революции и гражданской войны, утраты, болезни, голод, которые были, почти, в каждой семье, . . . . . все слезы и стоны, ежедневно, изливались оптинскому старцу.

Протоиерей Леонтий Никифоров – настоятель храма Преображения Господня. Село Нижние Прыски:
«Теперь батюшка, в Веневском соборе, на право, покоиться, мощи его, отрадные. Он просил: «Когда я помру, приходите на могилочку, постойте, помолитесь, попросите у батюшки, что вам надо, чего вам необходимо. Я вам буду помогать в жизни».

- А, про земельку, батюшка, расскажите, земельку.

- Земелька старца Нектария, имеет величайшую, чудодейственную силу. Москва строилась в ширину, села все сметала. А, в одном селе жила бабушка, и, очень ей не хотелось расставаться со своим домиком. Она взяла земельку от старца Нектария, обошла вокруг дома, посыпала этой земелькой. По генеральному плану, строительство дошло до ее домика. По генеральному плану, перешагнуло через ее дом. И, по генеральному плану, пошло дальше строительство. Из всей деревни, остался только один ее домик. Павлович Надежда Александровна покурила. Старец сказал: «Наденька, больше курить не будешь». - «Ну, да». Пошла, пачку взяла, на аллее упала в обморок. Очнулась, - папиросы валяются, вот. Ее тошнит, мутит. Больше в рот не взяла ни одной папироски. Вот – сила старца, слово старца».

О будущем России, старец Нектарий говорил, что: «Пройдя через годы испытаний, она воспрянет. И, будет, материально – не богата. Но, духом будет богата. И, в Оптиной, будет еще семь светильников, семь столпов.

Олег Бик:
«Однажды, во время чаепития, присутствовал будущий мученик – отец Василий. За столом произошел разговор, о том, что в Оптиной, должна еще будет пролиться мученическая кровь. И, вот, несколько человек, сидящих за столом, это были все взрослые женщины: реставраторы, иконописцы, они все ссылались на батюшку Илиана, тогда еще, отца Илиана. Говорили, что батюшка сказал, что в Оптино еще вернется мученическая кровь. Удивительно было совпадение, то, что разговор произошел в присутствии будущего мученика, который тогда улыбнулся тихо и сказал: «Ну, это, наверное, вряд ли». И, в тысяча девятьсот девяносто третьем году, все, наверное, довольно, памятная Пасха была, когда трое монахов Оптиной пустыни были убиты. На моих глазах происходил постриг батюшки в схиму. Я стоял, мальчиком маленьким, заглядывал одним глазом, за эти мантии, которые держали монахи. На следующий день, на пол глаза, у меня выскочил огромный ячмень, потому, что, насколько я знаю, мирянам не положено смотреть на постриг монаха. Мне запомнилось то, что батюшка, в тот момент, был настолько отрешен от всего мирского. И, когда к нему подошли, чтобы поздравить с постригом, я помню, как батюшка, как- будто, стеной огородился. Он, просто, отошел в сторону».

Андрей Завражнов:
«Я прочитал Достоевского «Братья Карамазовы». Я возмечтал увидеть старца Зосима. Увидеть и познакомиться. Какой же русский человек не мечтает. Я был болен Достоевским, в то время. И, вот, прочитав «Братья Карамазовы», я возмечтал. И, тут, в тысяча девятьсот девяносто третьем году, приезжаем в Оптину, значит, узнаем, что здесь отец Илий живет. И, что, он болен туберкулезом. Я научился, пока по деревням ездил, делать шкурки. Жена сшила тужурку. И, мы, через монаха Даниила, моего друга, тайно, подарили батюшке. И, сказал: «Передай ему, только, чтобы он не знал, кто это дарит». Так, вот, я стою у него на исповеди, девяносто третий год, март или апрель, не помню, лето или весна … значит, я начинаю говорить ему грехи свои, а он мне говорит: «Это ты мне тужурку сшил?». – я говорю: «Нет». А, Даниил, он такой, он не мог сказать. И, опять, он мне: «Это ты мне тужурку сшил? Признайся». - Я говорю: «Ну, да». И, в общем, начал меня расспрашивать: что? Откуда? Где? Куда?. И, вы знаете, в этот момент, я почувствовал к нему огромное расположение. Я еще не знал, кто такие старцы. Ничего не знал».

Третья часть. Старцы – орудие божье.
Старчество – особый путь духовного руководство. Известно оно, еще с древних египетских монастырей. Люди, которые стремились к особому, духовному подвигу, полностью отрекались от мира. И, уходили в скиты, где вели строгую жизнь, в уединении, безмолвии, молитве. В своем подвиге, достигнув высокого, духовного совершенства, становились проводниками воли божьей, наставниками и руководителями людей в духовной жизни. Особой школой старчества, стала святая гора Афон. Эта, монашеская республика, пережила падение Византии. И, до наших дней, несет свет православия на весь мир.

«Отец Илий пожил на Афоне. Он, там, встречался со святыми старцами. Он, там, конечно, набрался от них благодати святого духа. Был под их руководством, как говорится, тренировкой. Тренирован. И, вот, по милости божьей. Его коснулась благодать святого духа, и, он наполнен святою благодатью. Эта благодать – таинственная, уму не постижимая. Она присутствует в батюшке Илии. И, кто едет, народ, душа влечет к Илию».

Галина Кузякова – духовное чадо схиархимандрита Илия Ноздрина :
«Один человек, чадо батюшкино, решил продать дом. Он приехал и говорит: «Батюшка, благословите, дом продать». А, он уже покупателей нашел, уже все. А, батюшка говорит: «Да, нет. Не надо. Не продавай. Ну, зачем?». А, он говорит: «Ну, как же, батюшка! У меня покупатели уже есть, все есть». И, хорошо, этот человек, его Господь вразумил, он спросил: «батюшка, а воля-то, божья есть?». Он говорит: «Нет. Воли божьей, нет продавать этот дом». Здесь, всегда, приезжают искать, именно, волю божью. И, когда ты встречаешь здесь …. Узнаешь, не только волю божью о себе, но, и, встречаешь, вот, такую, любовь отеческую … Когда находишься далеко от дома. Вот, я всегда, это рассказываю друзьям. Когда находишься далеко от дома, далеко-далеко, ты знаешь, что здесь, в глубинке российской, здесь Козельск, где находится твой духовный отец, находится твоя духовная семья, твои братья и сестры. Которые, любят тебя, помнят, и молятся о тебе, и, ничего больше не надо».

«Когда проснутся пчелки,
Тогда причешут челки,
Умоются над лужицей
И по лесу закружатся.

Кто пчелок уважает,
Кто к ним не пристает,
Того они не жалят,
Тому приносят мёд.

Им каждая ромашка
Нальет нектара чашку.
И даже одуванчики
Нальют нектар в стаканчики.
Окончится работа,
Нальются мёдом соты.
И вечером на пасеке
Сыграют пчелки в классики.
Кто пчелок уважает,
Кто к ним не пристает,
Того они не жалят,
Тому приносят мёд ...».

Галина Кузякова – духовное чадо схиархимандрита Илия Ноздрина :
«Батюшка, с детства, был совсем другой, не такой, как все его сверстники. В прошлом году бы были на освещении... На открытии храма, который батюшка восстановил в собственной дерене, в русской губернии. И, там, были жители, бабушки, которые помнят его в детстве. И, вот, пришла одна бабушка, она была дочерью регента этого храма, который батюшка, потом, восстановил. Он всегда говорила: «детишки всегда над ним подтрунивали, смеялись над ним, что он такой молитвенник был с детства. А, папа говорил, всегда: «Не трогайте его. Он – человек божий». Действительно, его же имя мирское - Алексей. А, Алексей – человек божий».

Александра Кондурова:
«Его Лешей звали. И, бывало, смотришь в окно, смотришь – бежит. У нас братишка был, тридцатого года, дите. И, с Лешкой молиться бежит. И, в летнее время ходил босиком, а, ботиночки наперевес носил. И, вот, тут, сядет у нас, на краешке, - обуется, и, молиться. И, все говорили: «Алексей – божий человек». Голод был, страшный. Голодали, деточка, вот, как: картошка оставалась на поле, неубранная, колхозная. Так, эту картошку мы ходили, собирали. И, из этой картошечки пекли, там, лепешечки, блины. Короче, вот, такой был голод. Вам этого – не понять».

Иеромонах Владимир (Гусев):
«В юности, совсем, он был молодым. Они с братьями ездили работать, подрабатывали. И, ехали они, по-моему, из Брянска ехали они, привезли хлеба, им дали, заплатили хлебом. И, они везли, где-то, пол мешка хлеба, по-моему. И, они ночевали здесь, на вокзале Орловска. И, у них украли этот хлеб. И, они очень сильно расстроились. Батюшка приехал, и, сильно плакал. Молился иконе Казанской. У них Казанская - семейная икона. Вышел он такой расстроенный, заплаканный. И, он шел, прогуливаясь, ... ну, он вышел ... Он жил в сторону, если вы видели, знаете, были у него дома ... вот, домик стоит, родительский, и, тут, через огород, идет уже железнодорожное полотно ... И, он вышел, и, пошел вдоль этого железнодорожного полотна, и, вот, в этом месте ему был дан хлеб. Я, так, понимаю, как он мне объяснил, что он лежал на земле ... на хорошем, на чистом полотенце, на рушнике. Лежал не земле хлеб, горячий хлеб, необыкновенно, такой, вкусный. Потом, все вкушали. То, есть, Господь ... Вот, Матерь божья, его утешила».

Александра Кондурова:
«Про этот случай говорила вся вселенная это же деревня. В деревне никто ничего не скроет. Он, как пришел, матери принес его, порадовался. А, мать, рассказала соседке. Соседка рассказала соседке. И, знали, про этот случай, вся вселенная. Скромности у него, ужасно, сколько. Он, весь, в церкви. Все, до копейки, все в церковь. И, вы знаете, сколько он построил ребятам детских домов ...».

Четвертая часть. Батюшка и папка.

Андрей Завражнов:
«По его благословлению, строится много храмов и монастырей. И, он, много ездит. Однажды, мы с ним ездили к председателю сельсовета. Детский сад закрывается. И, мы с ним заходим, женщины выстроились. Батюшка заходит и говорит: «Вы этого человека знаете?». – «Да, знаем». – «Ну, вот, все гордитесь, теперь детей будете воспитывать». То, есть, как бы, вот с этого, все и началось».

Андрей Завражнов:
«В двухтысячном годе отец Илий мне говорит: «Построй приют. Давай, приют организуем». Я ему говорю: «Батюшка, я – приют ... ?!». у меня пять детей, и, я, все время, от них бегаю. Меня жена, один раз, оставила с ними, пятью детьми, приезжает из Москвы, а я ей говорю: «Наталья! Все, что угодно, только не оставляй меня с ними! Пожалуйста!». И, понимаешь, вот, посмотри, чудо, какое! Сейчас, эти дети, я ними хожу, и, я гармоничен, я сними гармоничен.

Андрей Завражнов:
«Поступает сигнал, что погиб ребенок, замерз. Приезжает милиция, акт составляет, что – замерзший ребенок. И. плачут мать с отцом. Так, они о чем плачут? Что, пособие давать не будут. Понимаете. До чего человек опускается, доходит».

Андрей Завражнов:
«Колхозы все закрылись, не работают, людям зарплату не платят десятки лет. То, есть, все развалилось, детей не рожают. Деревня, вообще, до такой степени докатилась …. Такие пьянки. Вот, дети, почему? Детей в деревне, брошенных, больше, чем в городе».

Приют «Рождественский», как, собственно, и, почти, все православные приюты, не получает от государства ни копейки. Сегодня, в приюте, насчитывается более, сорока воспитанников. Для них, построен просторный дом. Дети растут, и, скоро, перед Завражновым, встанет вопрос их благоустройства, вхождение во взрослую жизнь. По замыслу Завражного, приют должен стать общиной, чтобы дети, вырастая, не уходили в неизвестность, а, могли найти применение своим силам здесь, на запустевшей русской земле.

Завражнов – сам, многодетный отец. Старшая дочь – Катерина, заканчивает Мичуринский аграрный университет. В приюте, заведует подсобным хозяйством, где есть свои коровы, большой огород, молодой, фруктовый сад.

Екатерина Завражнова:
« Россия – это большая страна, где находится очень много храмов, в которых, ежедневно, совершается, постоянно, литургия. Россия – это бесчисленные просторы и поля, которые политы кровью наших сородичей, в древних войнах. Россия – это то, что мы должны беречь, защищать, любить. Сейчас , появляется та беда, что очень большие площади земли зарастают. И, мы, даже, не представляем себе, как бездарно пропадают те земельные ресурсы, которые наши предки защищали кровью. Они зарастают крапивой. Сельскохозяйственные, разные постройки находятся в руинах. Люди, постоянно уезжают, уезжают из деревни. Деревня, постоянно, пустеет. Старики умирают. Молодые уезжают в город. В городе, многие люди деревня, деревня».

Галина Кузякова – духовное чадо схиархимандрита Илия Ноздрина:
«То служение, которое несут чада, - это батюшкино дело. И, конечно, батюшка, мобилизовать сможет, во все стороны. И, поэтому, вот, кто-то занимается книгоиздательством, кто-то занимается строительством храмов. Я, в частности, занимаюсь паломничеством. Восемь лет назад, батюшка благословил меня заниматься паломничеством. Он благословил меня учить греческий язык. И, так сложилось, учителя найти было невозможно, и не книг. И, приезжаю к батюшке, и, говорю: «Батюшка, благословите не учить язык. Потому, что, ну, нет возможности». А, он говорит: «Ну, сейчас, ну, подожди». И, вот, значит, я, сижу у него в келье. А, он, вокруг меня бегает, что-то ищет, значит. И, вдруг, идет довольный и несет русско-греческий разговорник и «Евангелие» на греческом. Сел около меня и говорит: «Ну, давай!». И, батюшка, сам, начинает мне преподавать, уже, ровно столько, сколько я сама уже выучила по самоучителю, ничего лишнего. Я, так, смотрю на него и думаю: Учить, что ли, не пойму?». А, ему говорю: «Батюшка, учить?». Он говорит: «Учи, моя хорошая». И, отдает мне русско-греческий разговорник и «Евангелие» на греческом языке. И, как-то, Господь устроил, через две недели после моего возвращения, появился у меня учитель, вернее - учительница. По-человечески, бывает, ну, невозможно... Должна быть литургия, ну, там, скажем, в пещерах апокалипсиса. И, говорят: «Нет. Этого быть не может. Это – невозможно. У нас, по расписанию - не положено». И, батюшка говорит: «Ничего, ничего, будем молиться, будем молиться». И, когда приезжаешь в пещеру, вдруг, почему-то, случается литургия. Русские находятся на литургии, греки служат, вот. И, ты стоишь, и думаешь: «Ну, как же так! Ведь, не было же в расписании!». Вот, так, вот. Конечно, не будешь всем говорить, по чьим молитвам это происходит. А, точно знаешь, что по молитвам батюшкиным».

Екатерина Бернерт:
«Что такое старцы? Старцы – это оружие божье. И, если тебя Господь познакомил с такими людьми, то, естественно, чем больше ты приведешь народа, или, попросишь помолиться о том, или ином человеке, - это, для нас, для всех, будет лучше. Это – предстатель перед Богом. Они же подвиги несут. Это – непросто, старец это, или не старец, выбрал он это, или нет. Это Господь призвал к такому служению. И мы должны ценить такое сокровище».

В четырнадцатом столетии, когда Русь изнемогала под иноземным игом, на ней был рожден человек, ставший духовным вождем своего народа – преподобный Сергий Радонежский. По словам писателя Бориса Зайцева, в его духовном облике есть глубокое созвучие народу. Сергий – глубочайший русский, глубочайший православный. В нем есть смолистость севера России, чистый крепкий и здоровый ее тип. Целые полвека к Сергию приходили люди: князья и простые крестьяне, и, вместе с водой из его источника, черпали утешение и одобрение. Здесь, в монастыре, основанном Сергием, было положено начало нравственного, а, затем, и, политического возрождения русского народа.

Другая, переломная историческая эпоха. Реформы царя Петра перекраивают Россию на западный манер. В этот сложный момент, благодатный огонь старчества, не дал погасить, пришедший с Афона, Паисий Величковский. Его келья не затворялась с утра и до вечера. И, всякий имел к нему свободный доступ. Ученики преподобного Паисия стали настоятелями многих русских монастырей, и, известными старцами.

Старчество, на Руси, во все времена, было обращено не только к монашеству, но, и к мирянам. Русский человек любил монастыри и старцев, и, старцы отвечали на эту, народную любовь.

Преподобный серафим Саровский. Старцы Псково-Печерского монастыря и Глинской пустыни. И, конечно, Оптино, старческое окормление, в которой продолжалось целое столетие и беспрерывно. Старца, иеросхимонаха Амвросия называют – столпом оптинского духа. Мелочей для него не существовало. Не было для него вопроса, на который бы он не отвечал с участием и желанием добра. Однажды, остановила старца женщина, которая была нанята помещицей, ходить за индюшкой. Но, индюшки, почему-то, у нее, околели. И, хозяйка хотела ее рассчитать. Присутствующие смеялись над просительницей, а, старец, подробно, расспросил ее: как она их кормит. Дал совет, как содержать их иначе, и благословил. Тем, же, которые смеялись над ней, заметил, что в этих птицах – вся ее жизнь.

Пятая часть. Духовная брань.

«А, Иоанн Кронштадтский, он, тоже, был – подобие старца. С Запада пришло «дурацкое» мнение, что нет Бога, ни благодати, ничего. И, вот, подхватили, вот, это веяние марксизма-ленинизма молодежь, студенты, что нет Бога. Ничего. Позвали к себе в комнату, в дом, батюшку, Иоанна Кронштадтского, а в гроб положили живого Ивана, друга своего: «Лежи, Ванька, лежи! Тебя, прикроем полотенцем. А, пусть тебя отпоет Иоанн Кронштадтский. Потом, посмеемся. Обманем Иоанна, обманем!». Отпел Иоанн Кронштадтский Ваньку, повернулся, пошел. Ах, как они заржали, с пьяна, демоны. «Ванька, вставай!». Открыли перелину белую, Ванька закрыл глаза, лежит в гробу – ни жив, ни мертв. «Ванька, ты чего шутишь?! Вставай, тебе говорю!». А, он - мертвый, околел, умер, дух отошел. Иоанн Кронштадтский его отпел. Не шутите! Это сила великая, божественная! Атеизм против Бога, против церкви, против святыни пошел, поломал, разломал церкви, расстрелял миллионы верующих, сделал кровавый террор».

Схиархимандрит Илий Ноздрин :
«Да, церковь, просто напросто, стала гонимой. Атеизм, на мой взгляд, был тем, ну, просто, на простоте русского человека, на доверчивости его. На том, что, когда силы, злые силы стали возникать и диктовать. Ну, просто, как-то, не оказали такого, настоящего, если так сказать, по мирскому, сопротивления. Они, как-то, покорялись. Как царь, сам сказал, когда он послал на усмирение бастующих в Петрограде, послал Емельяна, чтобы он там усмирил. То, тот сказал, что: «Прольется кровь». Тогда он сказал: «Ну, ладно, тогда пускай, так будет». Государь надеялся, что это, так, успокоится народ, и, ничего такого не произойдет в России страшного. И, он подписал свое отречение, опять-таки, радии ... по своему смирению, по своему благочестию. Но, вылилось, конечно, это в страшную катастрофу. Можно сказать, Русь была ввергнута в страшную пучину. И, злые силы настолько... ну, просто, дьявол, полчища дьявола на Русь ополчились, и, у нас, конечно, разрушилось все. Разрушилось все, что было установлено веками, и, конечно, мы видим плоды страшные».

«Я даже, однажды, спросила: «Батюшка, вы знаете, я правда, действительно, когда я захожу в храм, и, вот, как нечистая меня одолевает. Что-то нашептывает мне». Впервые, даже, здесь, в нашем храме было. Захожу в храм, а, там, стоит маленькая скамеечка, и, мне кто-то говорит: «Этой скамеечкой надо по образам». Ой! Мне было страшно! Это же не я говорю! Как это так?! Я же в храм пришла!».

Галина Кузякова – духовное чадо схиархимандрита Илия Ноздрина :
«Мне, сам, батюшка рассказывал один случай, как ехал, в Самаре, по-моему. Вышел из поезда, это было в его молодости еще. Вышел из поезда, и увидел, как летит стая птиц. Огромная, такая, стая. И, все небо черное. А, когда он пригляделся, он увидел, что это – не птицы, это – бесы. Я ему говорю: «Батюшка, ну, как же вы видели? Они, же, высоко летели?». А, он мне говорит: «Знаешь, высоко, но, каждую морду я видел. Так страшно».

Иеромонах Владимир (Гусев):
«Однажды, мы были в Троице-Сергиевой Лавре с отцом Илием. И, батюшка говорит: «Ну, вот, тебе, отец Владимир. Вот, тебе, значит, требник, начинай читать вот с этого поста, с Великого». Я не помню, когда это было, давно уже было. «Вот, тебе, требник, начинай читать». Я понял, я же видел, что это такое. Я говорю: «Батюшка, это же экзорцизм». – «Ну. И что. Давай, читай!». Я говорю: «батюшка, я же знаю свою немощь! Я, как бы …. «. А, он мне говорит: «Ты, что. Боишься?». Я говорю: «Если вы благословите – я не боюсь». – «Ну, вот, Бог благословит. Давай, начинай читать». И, вот, там, началось, конечно, тогда ...».

Иеромонах Владимир (Гусев):
«Экзорцизму – две тысячи лет. И, это необходимо сейчас, это очень актуально. Именно, сейчас. Полмиллиона людей, официально, только, практикуют нетрадиционное лечение, практику. Занимаются оккультизмом. А, сколько «бабок»? А, сколько, молодых «бабок»? беснуется народ, понимаете. И, к нам приходят, сюда, сотни людей. Вот, они слышат: «Ага, там, отчитывает какой-то священник». Приходят люди, приходят, поверьте мне. Да, наверное, уже, тысяча людей пришло. И, каждый приходит со своим горем. Экзорцизм – это тот случай, когда священник обязан помочь, связывая демона. Потому, что привозят, вытаскивали из петли, буквально. Это, буквально реанимация. Все, что вы видели, это - не отчитка была, это - был молебен. А, отчитка, она совершается, только, индивидуально. Это – не отчитываю, сейчас. Это я точно знаю. Это – отец Илий делает. И, он рядом был со мной. Я, вот, сейчас, свидетельствую, конкретно, что были случаи, когда... Я, один раз, например, чуть не упал на отчитке. Я стоял, уже в голове у меня начало кружиться, и, я чувствую – кровь отходит от лица, и уже состояние такое было, слабое. Я говорю: «Господи, молитвами схимы, помилуй!». И, у меня, знаете, что-то загорелось, вспышка такая. И, я, такой: «Хоп!». Как-то, так, вот. Огонь такой, и, я, сразу, весь наполнился силой такой. И я спокойно отстоял, отслужил с этой милостью божьей. Бесы, они, ведь, как, они же, бывают, и, свидетельствуют сами. Хотят, они этого, или не хотят. Вот, они, например, начинают читать молитвы, и, я вижу, как батюшка их крестит. И, это видно, понимаете. Это – надо видеть. То, что я говорю, это покажется, как-то необычно, да? Но, я вас уверяю, когда, вот... бывают, настоящие отчитки, это – явно видно, что отец Илий здесь, незримо, находится».